Суть хрущевских гонений на церковь. Хрущев и его «церковная реформа»… О гонениях на веру. – Как Церковь защищалась от в этот период

С его именем связано представление об оттепели, но для верующих время его правления стало лютой зимой. О причинах и последствиях «церковной реформы» Хрущева мы беседуем с Ольгой Васильевой – профессором, доктором исторических наук, автором многочисленных монографий по истории Церкви в ХХ веке.

– Ольга Юрьевна, для многих имя Хрущева тесно связано с понятием «оттепели». Почему именно в этот момент верующие подвергались жестоким гонениям?

– Никита Сергеевич Хрущев был очень непростым человеком. «Церковная реформа» Хрущева во многом была связана с его личным отношением к Сталину. Никита Сергеевич не любил и боялся Сталина. Ровные взвешенные отношения государства и Церкви, установившиеся в 1943-1953 годах во время «золотого века» церковно-государственных отношений, были для Хрущева пережитками «культа личности», с которыми нужно было бороться.

Это было главной причиной. Но как волюнтарист-романтик Никита Сергеевич мог считать, что развитие научных знаний в переходный предкоммунистический период не оставит места для Церкви. В это время в духовной жизни страны произошли большие изменения – был введен курс научного атеизма, создается институт атеизма, начинает выходить журнал «Наука и религия».

Второй причиной для гонений могла быть возросшая религиозность людей, вышедших из ГУЛАГа.

В 1955 году в Совет по делам Русской Православной Церкви поступило 1310 заявлений об открытии храмов и своими ногами сюда пришли 1310 просителей. Год спустя заявлений было на 955 больше, а число просителей увеличилось почти на 700 человек. Воцерковившись в лагере, люди хотели и дальше исповедовать свою веру.

В основу «церковной реформы» Хрущева легло и желание контролировать экономическую и хозяйственную деятельность Церкви.

– В чем отличие хрущевской «церковной реформы» от предшествующих гонений на Церковь?

– Особенностью этого периода было желание властей поступать «строго по закону». Еще в июле 1954 года выходит постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», где осуждаются «многие партийные, профсоюзные, комсомольские организации», которые «не уделяют необходимого внимания научно-материалистическому воспитанию трудящихся и особенно молодежи». Фактически авторы документа призывают вернуться к довоенной модели отношений с Церковью.

Первым на постановление откликнулся архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), который попросил патриарха Алексия (Симанского) немедленно созвать Архиерейский собор для обсуждения этой ситуации. Другие архиереи прямо говорили о приближении гонений.

Действительно, суть хрущевской «церковной реформы» была в возвращении довоенного законодательства.

До 1943 года Церковь жила по постановлению «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 года. Вся деятельность православных была ограничена только возможностью для священника совершать литургию в храме. Все остальное было запрещено.

5 января 1943 года телеграмма Сталина митрополиту Сергию с благодарностью за патриотическую позицию и разрешением открыть счет для сбора денег de facto возвращает Церкви статус юридического лица, и начинается сбор средств танковую колонну имени Дмитрия Донского.

Постановлениями Совета народных комиссаров от 22 августа 1945 года и 28 января 1946 года церковным организациям предоставлялось ограниченное право юридического лица. Им разрешалось приобретение транспортных средств, покупка в собственность домов, новое строительство. Советы народных комиссаров союзных республик обязывались помогать верующим с материально-техническим снабжением и выделением стройматериалов.

– Что стало непосредственным поводом к началу атаки на верующих?

– Для того, чтобы начать «церковную реформу», нужен был человек, который заявит о нарушении советского законодательства в области религии. Им стал секретарь центрального комитета партии Молдавии Дмитрий Ткач, который 5 марта 1959 года направил письмо в ЦК, где описывал нарушения советского законодательства о культах. Автор послания считал, что к 1957 году деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви фактически не давала финансовым органам проверять религиозные организации, и все это усиливало влияние Церкви и религии на население. Дмитрий Ткач предлагал отменить документы 1945-46 годов и вернуться к практике постановления 1929 года.

– За сколько лет Н.С. Хрущев собирался решить ситуацию с Церковью, и какие шаги его «церковной реформы» были наиболее болезненными для Церкви?

– Вся хрущевская «церковная реформа» должна была завершиться к 1970 году, и на первом этапе Хрущев хотел сильно ограничить возможности верующих. В январе 1945 года на Поместном соборе настоятелю возвращалось право принимать хозяйственные решения. По закону от 1929 года община нанимала священника только для совершения литургий.

В основу «церковной реформы» легло два документа – 13 января 1960 года «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах».

Годом позже выходит постановление «Об усилении контроля за деятельностью Церкви». Смысл первого документа был в возвращении к закону от 1929 года. Для этого постановление 1961 года отменяло все документы, принятые в годы войны и в послевоенное время.

«Церковная реформа» сводилась к шести пунктам и предполагала:

«1) коренную перестройку церковного управления, отстранения духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих;

2) восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих;

3) перекрытие всех каналов благотворительной деятельности Церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих;

4) ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала Церкви, снятие профсоюзного обслуживания;

5) ограждение детей от влияния религии;

6) перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность».

Я позволю себе прокомментировать четвертый пункт постановления. Духовенство всегда платило высокие налоги: как нетрудовые элементы, как кустари, как лица свободных профессий (в послевоенный период). Реформа вновь возвращает к налогообложению как некооперированных кустарей.

Не менее важны слова про социальное обслуживание. Работники свечных лавок, сторожа, алтарники – все они имели трудовые книжки, были членами профсоюза. С 1961 года они лишались всех этих прав. Это было страшно.

Во времена Хрущева человек мог не работать не больше месяца – у человека пропадал весь трудовой стаж, и людей могли судить за тунеядство. Требование «оградить детей от влияния религии» тоже приводило к тяжелым последствиям на местах. В Куйбышевской области, например, местные власти массово лишали верующих родительских прав.

Перевод священнослужителей на твердые оклады также нанес удар про Церкви – теперь священнику не выгодно быть активным. Чтобы он ни сделал, он получит лишь зарплату, из которой сразу вычтут большие налоги.

За историю ХХ века государство впервые так глубоко и цинично намерелось влезать во внутренние дела Церкви, поэтому было рекомендовано многие действия проводить «церковными руками».

18 июля 1961 года Архиерейский собор отстранил священнослужителей от управления приходом, и это решение смог отменить только в 1988 году Поместный Собор. Все последующие десятилетия Церковь пыталась преодолеть страшнейшее политическое давление.

18 июля в своей речи на Архиерейском соборе патриарх Алексий (Симанский) дает Церкви пути преодоления этого кризиса: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых…»

– Насколько сильно пострадала Церковь от действий Хрущева?

Последствия «церковной реформы» лучше всего отражает статистика. В 1960 году было 13008 православных приходов. К 1970 их оставалось 7338. Прекратили свою деятельность 32 православных монастыря, а монашествующих осталось 1200 человек

Интересно отметить и такой факт. В 1961-62 годах в отчетах Совета по делам религии можно было найти заявления о «контроле над деятельностью Церкви», но реальность выглядела иначе. Там, где архиерей мог найти общий язык с уполномоченным по делам религий, там епархия могла жить, хотя это стоило огромных внутренних усилий.

– Можно ли назвать Никиту Сергеевича Хрущева классическим атеистом, или его нужно считать более сложной фигурой?

– Есть только одно письмо итальянского гуманиста и мэра Флоренции Джорждо Ла Пира о том, что в молодости Хрущев почитал Пресвятую Богородицу: «Уважаемый господин Хрущев! От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем “всеобщего мира” в мире». Возможно, у мэра Флоренции и Никиты Сергеевича Хрущева был какой-то личный разговор, где Хрущев упомянул о своей молитве к Богородице в молодости, но никаких документальных подтверждений этому больше нет.

– Какую роль в хрущевских гонениях играл экономический фактор?

– Конечно, если просто посмотреть на суммы пожертвований, которые отправляли верующие, например, в Почаевскую лавру, то итоговая сумма может показаться большой, но если вспомнить, какие Церковь платила налоги, то доход будет очень скромным. Власть боролась со свечными предприятиями Церкви, которые появились в 1943 году после встречи Сталина с православными иерархами. Отпускная цена на свечи была поднята со ста до двухсот рублей за килограмм, а в храмах запретили повышать цены на свечи. Этот налог был введен задним числом, и многие епархии оказались должны государству. Но в целом экономическое удушение Церкви не было главным мотивом «церковной реформы» Хрущева. Тем более, что до 80 процентов денег, которые были в Церкви уходили на налоги и перечисления в различные фонды. Храмам практически ничего не оставалось.

– 6 декабря 1959 года в газете «Правда» было опубликовано письмо бывшего протоиерея и преподавателя ЛДА Александра Осипова, где он отрекался от веры. Каковы были причины отступничества и мотивы ренегатов?

– Я не знаю. Могу сказать лишь про Александра Осипова – он был долгие годы сексотом. Все отрекались от Церкви добровольно. Их никто не неволил, не было никакого принуждения. Все эти отступники плохо кончили даже в рамках человеческого успеха. Им не давали никаких особых постов.

– 16 февраля 1960 года на заседании Конференции советской общественности за разоружение патриарх Алексий (Симанский) выступил с речью, в которой говорил об особой роли Русской Православной Церкви в истории России. Какой практический смысл был в этом выступлении, не было ли оно напрасным?

– Здесь важно понимать, что перед этим выступлением патриарх Алексий (Симанский) говорил с председателем Совета по делам Русской Православной Церкви Григорием Карповым. Интересна эволюция этого человека.

С 1943 года он был рядом с архиереями, и это время не прошло для него даром.

21 февраля 1960 года, через пять дней, после выступления патриарха Карпов был уволен на пенсию, он знал о своей скорой отставке и дал свое согласие на это выступление патриарха Алексия, поскольку у них были очень хорошие человеческие взаимоотношения.

Интересно окончание этой речи, которую услышали многие люди и получили надежду на то, что верующие переживут и эти гонения: «Что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его».

Одной из самых известных жертв хрущевских гонений стал митрополит Николай (Ярушевич). Как Вы оцениваете роль этого иерарха в истории Церкви и насколько обоснованы предположения о том, что митрополит Николай умер не без помощи других людей?

– У патриарха Алексия и митрополита Николая были довольно сложные отношения в означенные годы, отставка митрополита Николая (Ярушевича) с поста председателя ОВЦС МП была вынужденной, как и его последующее отстранение с кафедры.

Вскоре первый председатель Отдела внешних церковных сношений умер при странных обстоятельствах, приходили даже телеграммы от верующих с просьбой представить доказательства о том, что митрополит Николай не был отравлен.

Что касается оценки его личности. Это был один из выдающихся архиереев ХХ века. Как и патриарх Алексий, митрополит Николай прожил долгую и трудную жизнь, и они правильно и глубоко оценивали то, что происходило в стране. Во многом он был прагматиком, и использовал любую возможность для укрепления Церкви даже в тяжелейших условиях.

Именно так он подходил и к своей деятельности на посту председателя ОВЦС МП. Вообще международная деятельность Церкви в эти годы давала потрясающие результаты. В условиях «холодной войны» именно церковные каналы стали той дорогой, по которой могли выстраиваться отношения между странами. Митрополит Николай всегда называл себя сыном своей страны, которую очень любил. Эта гражданская позиция была присуща и его преемнику.. Одним из условий отправки нашей делегации на II Ватиканский собор было отсутствие выступлений, порочащих СССР. Это пример достойного отношения к своей стране даже в тяжелейших условиях хрущевской «церковной реформы».

Митрополит Николай был замечательным проповедником, об этом говорят даже пометки на полях его проповедей, оставленные Карповом и другими работниками Совета по делам Русской Православной Церкви. Люди, далекие от Церкви, чувствовали после слов владыки Николая что-то очень светлое и ясное. Еще при его жизни в «Журнале Московской патриархии» публиковались его потрясающие проповеди. Как у любой яркой личности, у него было и много друзей, и много недоброжелателей. Но митрополит Николай вместе с патриархами Сергием и Алексием был одним из трех столпов того периода в истории Церкви. Митрополит Николай нес тяжелейший крест, и держал в голове и сердце множество вещей.

– Жесточайшие гонения Сталина на Церковь не достигли своей цели. По данным переписи 1937 года значительная часть отвечавших называли себя верующими. Хрущевские гонения сопровождались усилением атеистической пропагандой, развитием образования. Какие гонения были «эффективнее» хрущевские или сталинские?

– Это совсем разные эпохи. Хрущевская «церковная реформа», как мне кажется, нанесла больший духовный урон Церкви, чем сталинские гонения. В 30-годы на крови мучеников вырастали новые поколения верующих.

В 60-е годы появляются уже совсем другие люди и в Церкви, и в государстве. Эпоха Хрущева была одновременно более жесткой и более «размытой» для общества, « шестидесятники» ее не заметили, воцерковлялись уже позже На самом деле Хрущев боялся «оттепели» и не хотел ее, боясь, что она вызовет наводнение, которое он не сможет контролировать и которое затопит его.

Хрущевские гонения на Церковь – одна из мрачных страниц в нашей истории. Уничтожение храмов, которые устояли в 1920–1930-е годы, атеистическая истерия в СМИ, ретивые комсомольцы у церковных оград, берущие «на заметку» всех пришедших на службу… И хотя 14 октября 1964 года, в праздник , Хрущев был отстранен от власти, преследования Церкви и верующих продолжались еще долгие годы.

О том, почему Н.С. Хрущев ополчился на Церковь, как изменилась церковная жизнь в результате проведенных реформ, подчинилось ли общество приказу стать всем поголовно безбожниками и был ли, наконец, атеистом сам Хрущев, – мы беседуем с профессором, доктором исторических наук Ольгой Юрьевной Васильевой .

– Ольга Юрьевна, тема гонений на Церковь в период хрущевской «оттепели» достаточно хорошо изучена, мы знаем их причины и последствия. И всё же хотелось еще раз остановиться на них: почему Хрущев начал гонения? Почему так резко изменил политику по отношению к Церкви?

– Действительно, сейчас, слава Богу, благодаря тому, что были и продолжаются исследования этой темы, о написано довольно много. А говоря о причинах, нельзя забывать, что Хрущев, борясь с «пережитками сталинизма», боролся и со взвешенными государственно-церковными отношениями. В этом было много личного: боязнь и ненависть. И второе: эти его волюнтаристские идеи были им очень прочувствованы, он искренне верил в то, что к 1980 году он построит предкоммунистическое общество, где не будет места религии.

Борьба с Церковью идет в русле борьбы Хрущева с «культом личности Сталина», с тем, что делал и какую политику проводил Сталин. Сталин в военные и послевоенные годы, можно сказать, реабилитировал Церковь. 1943–1953 годы – это золотое десятилетие отношений Церкви и государства, как бы парадоксально это ни звучало. Никогда ни до, ни после в ХХ веке таких отношений – взвешенных, понятных обеим сторонам – не было. Государству понятно было участие Церкви в войне, в послевоенной жизни; понятно было, как она воспринимается общественным сознанием. Между прочим, есть огромное количество интересных документов, свидетельствующих, что тогдашние спецслужбы по прямому указанию Сталина следили, как реагирует народ на Архиерейский Собор 1943 года, на избрание Сергия Патриархом, на Поместный Собор 1945 года. Если бы Сталину это было не интересно, не важно с точки зрения политики внутренней и внешней, вряд ли бы эти сведения собирались.

Ровные и взвешенные отношения Церкви и государства Хрущев воспринимал как «пережиток сталинизма», который надо преодолеть

Сложившееся к тому времени положение Церкви в государстве, ровное и взвешенное отношение к ней воспринималось тоже как «пережиток сталинизма», который надо преодолеть. Идея была в общем-то политически «правильной», Хрущев как политик нащупал верный ход, хотя я не думаю, что сам, – возможно, кто-то ему подсказал. А кадровые перестановки позволили опереться на пришедших во власть новых людей – бывших комсомольских вожаков, которые, конечно же, хотели оттеснить «старую гвардию».

– Уже в 1954 году ЦК КПСС принимается постановление об усилении атеистической пропаганды. Между прочим, В.М. Молотов тогда говорил: «Никита, не делай таких резких шагов, это ошибка, она поссорит нас с духовенством». На что Хрущев ответил в свойственной ему лаконичной манере: «Будут ошибки – исправим». Но он не стал нападать на Церковь, пока не сосредоточил власть в своих руках. Только став первым и в партии, и в Совмине, он стал задумываться непосредственно о том, что делать с Церковью, как убрать ее влияние на общество и – а это было главным – как заставить забыть ту историческую роль, которую она сыграла в военные и послевоенные годы. Один из способов сделать это – ослабить Церковь экономически. А представления о доходах Церкви были преувеличенными и совершенно не соответствовали тому, что было в действительности. Когда Хрущев думал о том, сколько в Почаевскую Лавру приходит пожертвований – рублей, «трешек» и «пятерок», ему казалось, вероятно, что сумма получается просто грандиозная. Не случайно первые удары придутся по свечным заводам и монастырским хозяйствам, а потом уже будут приниматься правовые меры против Церкви, которыми будут пытаться выдавить Церковь из общественного сознания и общественного поля.

А делалось это красиво. Я еще раз повторю, что не верю, будто всё это было личными инициативами Хрущева, – кто-то подсказывал. Кстати, Никита Сергеевич в своих воспоминаниях, которые издал его сын, якобы на основании вывезенных за рубеж кассет, говорил, что ничего против Церкви он не имел. Правда, этим воспоминаниям верится с трудом. Но всё это домыслы, это не важно – важно другое, важны факты. А факты такие.

Был использован прием, к которому большевики прибегали всегда, а именно: протест из рядов партии, “глас народа”

В 1959 году был использован прием, к которому большевики прибегали всегда, а именно: протест из рядов партии, «глас народа», так сказать.

5 марта 1959 года тогдашний секретарь ЦК партии Молдавии Д. Ткач пишет письмо в ЦК. Конечно же, это письмо было инспирировано, это был очень продуманный ход, потому что надо было как-то подготовить страну к изменениям. Ведь Хрущев не мог взять и сказать: «Сегодня было так, а завтра будет уже по-другому». Хотя бы потому, что он лидер огромной державы и ему был не безразличен его политический имидж. А о нем он очень заботился – это отмечают все, кто его знал.

Итак, пишется письмо, в котором говорится, что в отношениях с Церковью государству необходимо вернуться к правовым нормам довоенного времени, которые теперь де-факто нарушаются.

Напомню, что в августе 1945 года и в январе 1946-го были приняты постановления Совнаркома и Совмина о церковных организациях, которые предоставляли им ограниченное право юридического лица. Это, конечно, было сталинским деянием. И это меняло положение Церкви, которая по декрету 1918 года и постановлению 1929-го была лишена права юридического лица. Теперь же Церкви разрешалось приобретение транспортных средств, хотя и ограниченное; разрешались покупка в собственность домов, новое строительство, а Совнаркомы республик обязывались оказывать материально-техническую помощь Церкви, выделять строительные материалы для церковных нужд.

И вот Д. Ткач жалуется на то, что Совет по делам Русской Православной Церкви рекомендовал не препятствовать некоей свободе монастырской деятельности, но, по мнению ЦК компартии Молдавии, выполнение этих рекомендаций приведет к тому, что духовенство усилит свое влияние на народ. То, что предлагает Ткач, особенно важно. Потому что предложение он излагает такое: ЦК компартии Молдавии просит ЦК КПСС отменить постановления 1945–1946 годов, а также все распоряжения председателя Совета по делам РПЦ Г. Карпова 1958–1959 года, которые также направлены на повышение авторитета и укрепление Церкви. То есть лишить Церковь права юридического лица.

Видите, как интересно всё складывалось: с места был сигнал о нарушении законности, и теперь важно двигаться по этому пути.

– К каким последствиям привело это выступление тов. Ткача?

– Были приняты два документа, которые я считаю чрезвычайно важными. 13 января 1960 года выходит постановление ЦК «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», где очень четко говорится, что Церковь нарушила ленинский декрет 1918 года и постановление 1929 года. И что очень важно: здесь впервые звучит более глубокая мысль (думаю, что советники, люди неглупые, хорошо знали, на что сделать акцент): в этом постановлении указывалось, что Положение об управлении Русской Православной Церковью 1945 года содержит вопиющее нарушение, а именно: пункт, согласно которому настоятель управляет приходом, и прежде всего финансово. И вот это вопиющее нарушение нужно исправить.

А ровно через год выходит постановление «Об усилении контроля за деятельностью Церкви». И в совокупности эти два документа и легли в основание той самой , о которой столько написано.

Была четко указана дата: к 1970 году покончить со всеми нарушениями. Сформулированы положения, которые, безусловно, были направлены на подрыв именно внутрицерковной жизни: была проведена коренная перестройка церковного управления.

– Какие изменения вносила эта реформа?

Священнослужители были приравнены к некооперированным кустарям артии, “глас народа”

– Во-первых, настоятели храмов устранялись от финансово-хозяйственной и административной деятельности приходов; во-вторых, устанавливалось управление приходом выборными органами – знаменитыми исполкомовскими «тройками». Пункт третий: перекрытие всех каналов благотворительной деятельности Церкви. Пункт четвертый: ликвидация льгот священнослужителям при взимании с них подоходного налога: теперь они снова будут облагаться налогом как некооперированные кустари.

Этот пункт содержал еще одну очень важную деталь, которая касается и живущих сегодня людей – пожилых церковных людей, а в то время молодых, которые помогали в храмах. Этих людей – свечниц, уборщиц, сторожей, алтарников – снимали с государственного социального обслуживания, они фактически оказывались вне правовой зоны. У них отбирались трудовые книжки, следовательно, они как бы и не работали. А, как известно, тунеядство в СССР каралось не только выселением «в специально отведенные местности» – то есть административно, но и как уголовное преступление.

Следующее – ограждение детей от влияния религии. Тут перекосы были такие, что, к примеру, Куйбышевский обком вынужден был принимать специальные документы, сдерживающие ретивых исполнителей, потому что лишались родительских прав отцы и матери огромного числа протестантских и православных семей.

Понятно, что это всё ступени к действию, дорожная карта, как сейчас говорят, которая должна была привести к главной цели – изменению сознания народа. Но менять всегда трудно. И как показывает история, все подобные попытки, как правило, малоуспешны.

Чтобы стимулировать этот процесс изменения сознания народа, был создан Институт научного атеизма.

– Чем занималось это учреждение?

– Хочу сразу высказаться в защиту многих деяний Института атеизма: большая часть выпускаемых институтом материалов была в формате «ДСП» – то есть с грифом «Для служебного пользования», даже дайджесты, поэтому вряд ли широкие массы населения могли с ними познакомиться. Институт проводил очень важные исследования (их результаты сохранились), особенно по социологии религии, психологии религии; было проделано немалое количество полевых работ. Многие материалы сейчас «рассекречены» и изданы, так что с работой института можно тем, кто заинтересуется, познакомиться. Кроме того, институт издавал «Библиотеку русской религиозной и философской мысли». Плюс журнал «Наука и религия», который стал выходить тогда и выходит по сегодняшний день.

Но у нас ведь народ какой? Рьяный. Перегибы на местах были. И надо отдать должное тому же журналу «Наука и религия», который писал об этих перегибах.

– Тогда же ведь была проведена и перепись церквей и приходов. Каковы были ее результаты?

В 1960 году было 13 008 православных храмов, а к 1970 году осталось только 7338

– Да, была дана команда посмотреть, сколько храмов и приходов зарегистрировано. Оказалось, что незарегистрированных очень много. Их закрывали. И если посмотреть статистику, сравнить, сколько православных храмов было в 1960 году и сколько осталось к 1970 году, картина предстанет просто фантастическая. В 1960 году – 13 008 православных храмов, а к 1970 году – только 7338! Причем, уверена, многие храмы можно было спасти. Но они не были зарегистрированы. Кстати, некоторые храмы в глубинке не были зарегистрированы даже к 1991 году.

Нужно было, конечно, закрыть и монастыри. Хрущев ведь прекрасно понимал, что монастыри – это светоч миру. Поэтому борьба с монастырями была страшной. 32 православных монастыря, в том числе Киево-Печерская Лавра, были закрыты. Сокращалось число семинарий: их было сначала 8, осталось 3. При этом шло и неуклонное сокращение качества и количества обучающихся в них – для того, чтобы не было ротации кадров, чтобы не было кем заменить стареющих и умирающих священников. А ведь проблема с кадрами в Церкви в то время и так стояла очень остро.

Но самое страшное было другое: коренную перестройку Церкви было решено делать руками Церкви. Через Синод и Архиерейский Собор 1961 года, на котором продавливалось решение отменить положение о настоятеле как руководителе прихода. И эту тему Церковь смогла только на Поместном Соборе 1988 года раз и навсегда закрыть.

Я думаю, что немалую роль в этом процессе сыграл и Суслов – уже при Леониде Ильиче Брежневе. Ведь при Брежневе по 50 храмов снимали с регистрации в год в течение всего времени, что он был у власти. Всё еще долгие годы шло по накатанной дорожке.

– Какие изменения в общественном сознании происходили в это время?

– Изменить общественное сознание было не так легко. Это на правовой основе легко было нанести сокрушительный удар по Церкви.

Да, общество стояло, конечно, на распутье. Ведь это шло катком и валом: комсомольские свадьбы, общественные порицания, если не прямые преследования за крестины, отпевания… Каждую среду подавались сведения исполкомам, сколько крестилось, сколько венчалось, сколько отпевали, какое количество коммунистов присутствовало в храме… В печати просто истерия шла какая-то.

– Наверное, какие-то штампы, стереотипы о Церкви, сформированные в то время, живы до сих пор?

– Да это мы сейчас говорим именно теми штампами, которыми пытались говорить тогдашние пропагандисты. Не надо делать людей проще и глупее, чем они есть на самом деле.

На местах, конечно, как правило, брали под козырек и были чересчур угодливы. Доходило до того, что, когда в одной из наших южных областей погиб сын у священника, ему сельский совет запретил отпевать его и даже отслужить литию. Конечно же, батюшка нарушил запрет. А верующие этого села написали письмо в журнал «Наука и религия». И эта ситуация обсуждалась, имела резонанс.

Да, был и вопрос Хрущева Гагарину, видел ли тот Бога, когда летал; было и «Я вам покажу последнего попа»… Но! Сам Хрущев был очень лукавым человеком, потому что когда гуманист Джорджо ла Пира, мэр Флоренции, встречался с Хрущевым, тот ему сказал, что с юности молился Божией Матери.

– Как Церковь защищалась от в этот период?

– Начну с конкретных фактов, с Конференции советской общественности за разоружение, проходившей в Москве 16 февраля 1960 года. Выступает патриарх Алексий I. Его слова услышал весь мир: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против нее выпады предвидел Сам Иисус Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адова не одолеют Церкви Его». Это он сказал с высокой трибуны. Это услышали все.

Вспомним и выступления митрополита Николая (Ярушевича), его интервью ВВС. Вспомним Собор 1961 года. Все сидят в молчании, и патриарх встает и говорит: «Собор понимает тяжесть принятого решения», – и заканчивает такими словами: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых». На мой взгляд, это путеводная нить служения священства в любых условиях.

Напомню о выступлениях отца Глеба Якунина, Солженицына, публикациях в «Новом мире» Твардовского, других шестидесятников. Многие из них прошли лагеря, и там, в лагерях воцерковились. Они понимали, что происходит.

И народ не молчал. Вспомните события в Новочеркасске. Известно, что, кроме Новочеркасска, таких городов было более 20.

– Напомните, пожалуйста, что там произошло.

– Расстрел рабочих, вышедших на демонстрацию. Они были против экономической политики, проводимой государством, которое подняло цены на продовольствие, и против отсутствия его.

Так что сопротивление власти было.

– Ольга Юрьевна, а как сам Хрущев относился к истории России, к русскому народу? Понимал ли он, что составляет суть нашей цивилизации? И что вообще это был за человек?

– Хрущев был политик, большой политик, как ни крути. У него, наверное, было внутреннее политическое чутье. Для меня, как историка, он фигура политическая и масштабная.

К сожалению, очень мало о нем воспоминаний. Есть наговоренные им на пленку мемуары, сохраненные и вывезенные сыном за рубеж (я уже упоминала их), но насколько можно верить тому, что он там говорит, – это вопрос.

Хрущев, конечно же, любил свою страну. И ему было не безразлично, что о ней будут говорить в мире. Он хотел, чтобы наша страна была не хуже, чем другие. «Догнать и перегнать» – это было его искренним желанием.

Что касается религии, то единственное свидетельство того, что и Хрущев молился, – письмо Джорджо ла Пира. Можно ли на основании этого документа делать какие-то выводы? Затрудняюсь сказать. Мы можем только догадываться.

Но Хрущев запустил процесс, который и после его отстранения от власти продолжался, потому что эта политика была рассчитана на 20 лет.

– Политика и дипломатия – дело тонкое. Ведь когда Хрущев произносил эту речь, он выступал не как частное лицо, а как государственный деятель мирового масштаба, как лидер огромной страны. Я не думаю, что эти слова, сказанные с высокой трибуны ООН, можно использовать как аргумент, рассуждая о том, был ли Хрущев безбожником в душе или верующим. Да, есть письмо Джорджо ла Пира. Лгал ли Хрущев ему? Скорее всего, вряд ли. Но оно тоже ничего не доказывает.

Я никоим образом не хочу ни очернять, ни обелять Хрущева. Мы просто не имеем возможности ни опровергнуть, ни подтвердить его слова. То, что он страну свою любил, – это правда. То, что он считал, что страна у него великая – и я тоже так считаю, – это правда. Он любил науку, благоговел перед ней. Он любил и власть.

Единственное указание на его веру, которое мне встретилось за долгие годы исследований, – это письмо мера Флоренции Джорджо ла Пира. Я сейчас дословно процитирую его – это интересно. Оно такое трогательное. Кстати, ла Пира писал много раз Хрущеву, это одно из писем. От 14 марта 1960 года: «Уважаемый господин Хрущев! От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем “всеобщего мира” в мире».

Вот вам загадка: что же именно Хрущев говорил, и почему ла Пира вспоминает этот разговор?

– И последний вопрос, более общего характера, но вытекающий из всей нашей беседы. На ваш взгляд, насколько сильно личность правителя определяет ход истории страны и народа? И не должен ли правитель осознавать свою ответственность перед народом?

– То есть это вопрос о роли личности в истории. Конечно, роль личности в истории – об этом говорят все теории – безусловно, очень велика.

Теперь по поводу второго вопроса: о мере ответственности личности пред народом. Она, конечно же, огромна. Неслучайно наши императоры, венчаясь на царство, молились в алтаре Успенского собора о вверяемом им народе. И у светского лидера мера ответственности такая же великая.

Но и роль народа в этой «диалектике» никто не отменял, и такой народ, как наш, заслуживает ответственных правителей. Мы любим сильные личности – сильные во всех отношениях. Но ни одна историческая, масштабная личность не осталась в истории, если она не опиралась на основы социальной справедливости, на мировоззренческие основы, которые разделяет общество, которые являются пульсом его жизни. Правитель, опирающийся в своей деятельности, прежде всего, на нравственные основы, духовные основы, получает поддержку народа.

Чего добивался «дорогой Никита Сергеевич»? Построения коммунизма или развала СССР? Какой была церковная политика Хрущёва? Была ли она связана с Ватиканом и даже США? На эти вопросы мы попробуем ответить.

В октябре 2009 г. либералы громко горевали по поводу 45-летия смещения в 1964 г. Хрущёва, назвав его «добрым диктатором».

6 февраля 2010 г. незаметно исполнилось 50 лет (1960 г.) смелой речи Патриарха Алексия I (Симанского) в Кремле, на Конференции советской общественности за разоружение. Тогда Патриарх обличил гонителей христианства и подчеркнул вековую связь Православия и русского патриотизма. Напомнил, что ещё «на заре русской государственности» Церковь «... осуждала ростовщичество и рабовладение» («Журнал Московской Патриархии», далее - «ЖМП», 1960, № 3, с. 33-35).

Естественно, эта речь привела Хрущёва в ярость. Например, в массовом журнале «Огонёк» (1960, № 8, с. 5) Конференции была посвящена лишь небольшая сухая заметка, в которой Патриарх Алексий даже не упоминался. Рядом под заголовком «Сердечные встречи» сообщалось о поездке Полянского, хрущёвского выдвиженца и тогда председателя Совета Министров РСФСР, по городам США. Чуть раньше, в № 7, «Огонёк» хвалил «дух Кэмп-Дэвида», говоря о пребывании Полянского в Майами, Чикаго, Филадельфии. Фото «Огоньку» предоставило американское агентство «Ассошиэйтед пресс». Эти публикации отражают дух хрущёвских «реформ»: США - желанный, иногда критикуемый, но манящий идеал, а Русское Православие нетерпимо.

Уильям Таубман, работавший на Рокфеллеров, издал книгу "Khruschev: The Man and his Era" (Нью-Йорк - Лондон, 2003). Русский перевод «с незначительными сокращениями» вышел под заголовком «Хрущёв» в серии «Жизнь замечательных людей» (М., 2008). Таубман приводит знаменательный факт: в 1963 г. Хрущёв слушал западные радиостанции и пересказывал их содержание советским чиновникам (с. 657).

Пожалуй, Запад не был антиподом хрущёвскому строю. Та же страсть к роскоши и моде, пренебрежение к чужому мнению, скрытность при подготовке политических репрессий - дабы не «запятнать» либеральное имя.

Именно Патриарх Алексий I (+1970), 40-летие со дня кончины которого исполнится 17 апреля 2010 г., возглавил православное сопротивление хрущёвскому режиму «тоталитарной оттепели».
23 июля 2010 г. мы отметим столетие со дня рождения Патриарха Пимена (Извекова) (+1990), оклеветанного диссидентами и «шестидесятниками».
Кем же был Никита Сергеевич Хрущёв?

Официально - сын крестьянина деревни Калиновка Курской губернии. Сын крестьянина, ненавидевший Православие и влюблённый в Ватикан, реабилитировавший западенцев-бандеровцев и равнодушный к бедствиям русской деревни? Одно с другим не вяжется.

А что если Хрущёв - выходец из Галиции или Польши, как и его последняя жена Нина Петровна Кухарчук, родившаяся где-то под городом Холм (по-польски Хелм)? Тогда польский корень фамилии - chrusciel «хрущель», то есть птица «коростель», «дергач».

Кстати, Иоанн XXIII, папа в 1958-1963 гг., молился за Хрущёвых, подарил Раде Хрущёвой чётки. Она вспоминала: «Когда пришло сообщение о кончине Иоанна XXIII, для меня это был удар: ушёл из жизни человек, отныне мне близкий, ставший частью моего собственного «я» (см.: католическая газета «Свет Евангелия», №16 (413), 2003).

Таубман поясняет: «Сам Хрущёв всегда отмечал день рождения 17 апреля. Однако в книге записей гражданского состояния в Архангельской церкви его родной Калиновки дата рождения Хрущёва - 15 апреля» (с. 704).

Это ляп. Церкви - не ЗАГСы, и там были метрические книги. Что если русский крестьянин Хрущёв, записанный в метрическую книгу церкви села Калиновка 15 апреля 1894 г., и политик Н.С. Хрущёв, отмечавший свой день рождения неизменно 17 апреля, - два разных человека?

Таубман ссылается на Д.Шепилова, много лет работавшего с Хрущёвым: тот «не любил говорить о своём крестьянском происхождении» (с. 704). Зато не раз публично называл себя «маленьким Пиней», «сапожником Пиней», сидевшим в тюрьме «при царизме» и ставшим «старостой» камеры (Пиня - персонаж рассказа петлюровца Винниченко). О «Пине» Хрущёв говорил после смещения маршала Жукова в ноябре 1957 г., на Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве в ноябре 1960 г., при встрече с «либеральной» интеллигенцией в декабре 1962 г. (с.16, 285, 303, 640).

Таубман сообщает, что дом в Калиновке, где, как принято считать, родился Хрущёв, давно снесён, и детских фотографий Никиты нет. О своём отце он не говорил, и Рада Хрущёва, его дочь, «так и не узнала, где же находится» могила её деда по отцовской линии (с. 37, 39, 44). Хрущёв упоминал в 1958 г. «ту шахту», на которой работали в Донецке (тогда Юзовке) он и его отец (с.50), однако не уточнял, на какой именно. По Таубману, Хрущёв стал «... учеником слесаря-еврея по имени Яков Кутиков на фабрике инженерной компании Боссе и Генфельда, неподалёку от шахт, в так называемом старом городе...». Фирма Боссе и Генфельда была немецкой (с. 55).

В 1959 г., во время пышного визита в США, Хрущёв встречался с американской верхушкой, включая и Нельсона Рокфеллера. Рокфеллер напомнил, что около 500 тысяч выходцев из царской России эмигрировали в США в конце XIX - начале ХХ века. Хрущёв ответил: «Я и сам едва среди них не оказался. Я серьёзно подумывал, не уехать ли». - «Тогда сейчас вы бы руководили каким-нибудь из наших многочисленных профсоюзов», - заметил на это Рокфеллер» (с. 59).

Таубман знает фотографии Хрущёва примерно с 1916 г., когда тому было больше 20 лет. Никита в костюме с галстуком, украинской рубахе с вышивкой, смокинге и галстуке-бабочке. Если бы не февральская революция 1917 г., которую Хрущёв встретил с ликованием, он мог бы стать «инженером или заводским управляющим» (с. 60, 62).

По словам Таубмана, в биографии Хрущёва есть «пробелы» и «скелеты в шкафу»: его близость к троцкистам в начале 1920-х гг., отсутствие сведений о фамилии его второй жены и тот факт, что с третьей, Ниной Кухарчук, он зарегистрировал брак «лишь в конце 1960-х годов» (с. 77, 78).

В.Пронин, бывший председатель Моссовета, говорил о Хрущёве, что «... над ним висел дамоклов меч. В 1920 г. Хрущёв голосовал за троцкистскую платформу» («Военно-исторический журнал», далее «ВИЖ», 1994, № 4, с. 89).

Не означают ли связи с троцкистами, что Хрущёв, как и Троцкий, мог заимствовать чужие документы, взять «революционный псевдоним»?

Биография Нины Петровны Хрущёвой (Кухарчук) тоже неясна. Таубман упоминает, что она «родилась 14 апреля 1900 года в деревне Васильево Холмской губернии, в украинской части царства Польского, входившего до революции в состав Российской империи» (с. 79).

Но в 1900 г. Холмской губернии не существовало. Был лишь Холмский уезд Люблинской губернии. Холмскую губернию создали позже, 23 июня 1912 г. Николай II утвердил закон, принятый Государственной Думой и Государственным Советом, - несмотря на яростное сопротивление польской шляхты и костёла. «Гмина» (волость) и уезд, где русских было 30%, отходили к Холмской губернии. Цель - остановить полонизацию и укрепить Православие.

Много для Холмщины сделал Евлогий (Георгиевский), сначала, с 1902 г., епископ Люблинский, викарий Варшавско-Холмской епархии, затем самостоятельный епископ и архиепископ Холмский. В его епархию в 1905 г. включили две огромные губернии - Люблинскую и Седлецкую. Юго-западом Холмщины был Белгорайский уезд (ныне Билгорай в Польше).

Владыка Евлогий в мемуарах «Путь моей жизни» (Париж, 1947; М., 1994) подробно описал интересы польский и русский, интерес подрядчиков, но «украинцев» не видел. Упомянул, что «только 2-3 учителя-«самостийника» были против его почти единогласного избрания депутатом III Государственной Думы в 1907 г. (с. 175).

К так называемым «упорствующим», формально православным, но на деле униатам, «язве» края (с. 128), через австро-русскую границу из австрийской Галиции тайком приходили ксёндзы служить мессы. Через границу шла и контрабанда (с. 132)

Таубман называет Нину Кухарчук «этнической украинкой», но это нелепица. В Российской империи были малороссы. Миф об «украинстве» придумали ученики австрийских иезуитов типа Грушевского. Родным языком Кухарчук, по Таубману, «был украинский». Опять несуразица - такого языка не знали малороссы. «Украинскую мову» сочинили в Австро-Венгрии, однако в Российской империи «мовой» никто не пользовался. На Холмщине, как свидетельствовал Владыка Евлогий, русский язык был языком крестьян и духовенства, польский - шляхты, ксёндзов, рабочих-католиков.

По воспоминаниям Кухарчук, её мать получила в приданое «один морг (0,25 га) земли, несколько дубов в лесу и сундук (скрыню) с одеждой и постелью». Семья её отца владела «2,5 моргами (3/4 га) земли, старой хатой, маленьким садом со сливовыми деревьями и одной черешней на огороде».

Странно, что уроженка Холмского уезда Кухарчук мерила магдебургскими моргенами по 0,25 гектара, а не гораздо большими холмскими моргами по 0,56 гектара. А была ли Кухарчук в самом деле с Холмщины?

Skrzynia «скрыня» - по-польски «сундук». Видимо, Кухарчук вышла из польской или даже германо-польской среды, но, говоря «классовым языком», не из пролетариев. «Несколько дубов в лесу», «сад со сливовыми деревьями» - связь со знатью. Леса - собственность польских латифундистов. Так, Замостский уезд Люблинской губернии почти целиком принадлежал графу Замойскому, при котором были и ксёндзы, и туча зависимых от него лиц (Евлогий (Георгиевский), с. 129, 133, 141).

Согласно Таубману, Нина Кухарчук в 1912 г. приехала в Люблин, где «год» училась в школе (какой - не указано). «Ещё год» в Холмской школе, тоже безымянной. Затем наступил 1914 г. Началась Первая мировая война. Но Таубман её не заметил. У него по-американски просто: «В это время разразилась Гражданская война» (с. 79).

Далее описаны приключения Нины Кухарчук. То нападают австрийцы, то русская армия «освободила деревню», но «мать Нины вместе с двумя детьми стала беженкой». Во время бегства «... они встретили главу семьи и некоторое время находились при отряде, в котором служил Пётр Кухарчук». «Отряд»? Но в царской России были полки, дивизии и армейские корпуса, объединённые в армии.

Продолжение тоже загадочно: «Командир отряда дал Кухарчукам письмо к епископу Холмскому, который устроил Нину в школу для девочек, эвакуированную из Холма в Одессу».
«Туда не принимали детей крестьян, - вспоминала позднее Нина Петровна. - Учились там дочери попов и чиновников по особому подбору. Я попала туда в силу особых обстоятельств военного времени, описанных выше» (с.79).

Но из мемуаров Владыки Евлогия следует иное. Леснинский монастырь, располагавшийся близ г. Белы Седлецкой губернии, учредил много школ и училищ разного профиля, причём бессословных, туда принимали всех детей. Школы, женская гимназия и приюты при отступлении русской армии были организованно эвакуированы в 1915 г. большей частью в Бердянск на Азовском море, частично - в Ростов-на-Дону (Евлогий (Георгиевский), с. 105, 255, 292, 319, 322). Другие холмские монастыри и их приюты переместили в Киев и Москву (с. 250, 258), но никак не в Одессу.
У Таубмана читаем о школе, эвакуированной в Одессу: «Закончив школу в 1919 году, Нина Петровна некоторое время работала в школе - выписывала дипломы и переписывала документы» (с.79).

Возможно, и себе переписала? Ведь концы с концами не сходятся. Зато всё сойдётся, если речь вести не о православной школе, которая вызывала у Кухарчук неприязнь (там же «дочери попов и чиновников»), а о католической. В Люблине был свой папский «бискуп». Его поддерживал граф Замойский и польские революционные активисты (жолнеры). Наконец, были торговые школы подрядчиков, не подчинявшиеся ни русским архиереям, ни ксёндзам. Разумеется, подрядчики Западного края говорили по-польски и в «скрыне» (сундуке) хранили отнюдь не номера ленинской газеты «Искра».

Нина Кухарчук стала «первой леди СССР» при Хрущёве, но, как признаётся Таубман, в браке с «мужем» не состояла. Однако могу предположить, что их карьерный союз, длившийся десятилетиями, имел униатскую основу.

При Сталине существовали материалы о галицийском (польско-язычном) происхождении Хрущёва. Тот на жарком пленуме 1957 г. проговорился: «Да меня самого обзывали польским шпионом!». Но поляков не любил. Приехав в Варшаву в 1955 г., по обыкновению стал поучать. Когда одна полька вежливо напомнила, что они не невежды, Хрущёв пришёл в ярость: «Слышите?! Слышите, что они говорят?! Вот вам поляки: всегда думают, что всё знают лучше всех!» (Таубман, с. 353, 319).

Как и прочие «хрущеведы», Таубман не интересуется церковной политикой своего «героя». Были-де «гонения на религию», «возможно» - «как новый этап десталинизации - отход от сталинского компромисса с церковью, возвращение к воинственной и непримиримой ленинской позиции» (с. 556-557). Но гонений на католиков Хрущёв, как мы знаем, почему-то не устраивал.
В ноябре 1944 г., когда Сталин ещё не принял мер против униатов, Хрущёв присутствовал на похоронах униатского митрополита Андрея Шептицкого, известного пособника Австро-Венгрии, затем и «третьего рейха» (К.Н.Николаев. Экспансия Рима в Россию. Восточный обряд. Рим - Польша - Россия. М., 2005, с. 229).

Владыка Евлогий писал, что познания Шептицкого в православном богословии «не выходили за пределы самых обыкновенных учебников», но «зато в понимании жизни, политики он был драгоценнейший человек для австрийского генерального штаба. Он прекрасно разбирался в вопросах об отделении Украины, об устройстве унии...» (с. 305).

В книгу Таубман вкрапляет, казалось бы, малозначительную подробность: первым иностранным политиком, с которым встретился Хрущёв, достигнув власти, был австрийский канцлер Юлиус Рааб (с. 383). Это случилось в апреле 1955 г. Хрущёв тогда хвалился, что ориентируется в мировой политике «и без сталинских указаний». Что за этим последовало, американский «хрущевед» не разъясняет.

А последствия таковы. К сентябрю 1955 г. Хрущёв вывел войска из Австрии, забыв, как мужчины-австрийцы от 18 до 60 лет сражались на стороне Гитлера всю Вторую мировую войну. Но советские войска могли и дальше оставаться в Австрии: разделённая на четыре зоны - три западных и советскую, она не имела никакого влияния.

Хрущёв передал австрийцам даже права на нефтяные промыслы и нефтеперерабатывающие заводы советской оккупационной зоны в обмен на разовую поставку 10 млн. тонн сырой нефти, но в 1958 г. сократил и этот объём наполовину, к радости Рааба. Согласился даже не требовать с австрийцев репараций. Отдав им 419 заводов (наша доля трофейной германской собственности), он оценил их всего в 150 млн. долларов. Но и этих денег СССР не получил. Хрущёв согласился на «оплату» австрийским ширпотребом, скорее всего, завезённым из США по плану помощи - «плану Маршалла».

Рааб получил католическое образование у монахов-бенедиктинцев. В Первой Мировой войне против царской России он служил австрийским офицером-сапёром в Галиции. Во время Второй мировой войны, при нацистах, возглавлял фирму, якобы занимавшуюся «дорожным строительством», был дружен с гауляйтером Австрии. После войны возглавил католическую, так называемую «народную» партию. Какую роль в сговоре Хрущёва с Раабом сыграл Ватикан?

Говоря языком «перестройки», это был «прорыв», сделка с Западом при сознательном попрании интересов СССР ради австрийского католицизма. Как видим, политика Хрущёва была тщательно продуманной, и его присутствие на похоронах Шептицкого - не случайно.

Ссылаясь на Андрея Шевченко, ближайшего помощника Хрущёва, Таубман утверждает, что тот после смерти Сталина поставил крест на могиле свой матери в Киеве и перекрестился. Таубман не уточняет её вероисповедания (с. 47).

Итак, подлинная биография и происхождение Хрущёва, как и его жены Нины Кухарчук, не известны, и, скорее всего, они были из австрофилов, униатов-западенцев. И Хрущёвых не возмущало, что их друг, папа Иоанн XXIII (Ронкалли), был папским нунцием (послом) одновременно в оккупированной фашистами Греции, а также в Турции, где посредничал в попытках заключить сепаратный мир между «третьим рейхом» и Западом. Позднее, с 1944 г. он защищал «епископов»-петеновцев, прислуживавших «рейху», от гнева генерала де Голля. Ронкалли дождался отставки де Голля в 1946 г., а в 1952 г. за рвение получил кардинальскую шапку и был переведён в Венецию. В 1959 г., став папой, «благословил» умиравшего во франкистской Испании «поглавника» (фюрера усташей) Павелича, виновного в геноциде православных сербов в 1941-1945 гг.

Иоанн XXIII открыл 11 октября 1962 г. так называемый 2-й Ватиканский «собор», закрытый 8 декабря 1965 г. уже при следующем папе Павле VI (Монтини) (1963-1978), о чьих масоно-фашистских и банковских связях написано на Западе немало. При видимости свободы мнений, президиум из кардиналов-верховодов направил «собор» в обычное прокрустово ложе. Всё, что папа предложил, одобрили, а всё выходившее за рамки - отсекли.

Хрущёв открыто имел отношения с папами Иоанном XXIII и Павлом VI, негласно, как мы увидим далее, с Пием XII (Пачелли) (1939-1958), союзником Гитлера, Муссолини, позже - США.
Не надо верить мифам, что Хрущёв каждую копейку берёг, душил Русскую Православную Церковь налогами, чтобы очередную пятиэтажку построить. Он был щедр, но к другим. Например, в январе 1958 г. дал египетскому диктатору Насеру огромный кредит в 700 миллионов рублей на 12 лет и под ничтожный процент (2,5% годовых). Ещё СССР соорудил Египту исполинскую Асуанскую плотину.

В 1960 г. две африканские колонии - Британский и Итальянский Сомалиленды - объединили в государство Сомали. Хрущёв в 1961 г. выдал Сомали долгосрочный кредит, решил даром возвести там госпитали, школы, типографию и радиостанцию. Ныне от Сомали остались четыре-пять племенных союза, пиратствующих в Индийском океане и получающих богатый выкуп.
Между тем русская деревня нищала. Опальный маршал Жуков, переживая трагедию крестьян, не мог повлиять на события и обратился к Ворошилову, Председателю Президиума Верховного Совета СССР: «Ты пошёл бы и рассказал Хрущёву, до чего деревня дошла». Ворошилов ответил: «Нет, хочу, чтобы меня похоронили на Красной площади» (М.Г.Жукова. Маршал Жуков - мой отец, с. 174).

Обычно не вспоминают, что, достигнув власти, Хрущёв получил три звезды Героя Социалистического Труда. А 17 апреля 1964 г. - ещё и звезду Героя Советского Союза, хотя в атаки не ходил, воздушным асом не был. Таубман ложно уверяет, что на 70-летие у Хрущёва появилась «... на груди ещё одна звезда Героя Социалистического Труда» (с. 663). Нет, Хрущёв стал именно Героем Советского Союза, якобы и за заслуги военного времени, но спустя почти двадцать лет после Победы. Однако он был лишь членом военного совета, или партийным присутствующим в штабе. Его предел за всю войну - генерал-лейтенант, всегда подчёркнуто лояльный Сталину, которого, кстати, страшно боялся.

Вот пример из воспоминаний маршала А.М.Василевского: «... на тех фронтах, где я был представителем Ставки, он /Хрущёв/, как член военного совета этих фронтов и член Политбюро ЦК партии, всегда держал со мной самую тесную связь и чуть не всегда выезжал со мною в войска». Когда же Хрущёва в Москву не вызывали, он «не раз обращался ко мне с просьбой позвонить И.В.Сталину и попросить разрешения лететь вместе... И.В.Сталин всегда такие разрешения давал, и мы улетали в Москву и возвращались вместе». Отношения Василевского с Хрущёвым «резко изменились» после его обвинений в адрес уже умершего Сталина, что тот-де не разбирался в стратегически-оперативных вопросах. «Я до сих пор не могу понять, как он /Хрущёв/ мог это утверждать», - писал Василевский («Дело всей жизни», изд. 6-е, кн. 1. М., 1988, с. 267-268).

Достигнув единоличной власти, Хрущёв гордился, что пустил на слом готовые крейсера. Обожал свободу слова и внимательно читал доносы - кто из военных критикует его «мудрое» и «справедливое» правление. Не терпел фронтовиков, сокращая армию и флот и выгоняя людей, полных сил, в отставку - на нищенские пенсии.

Сам жил в усадьбе бывшего московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, убитого террористами в 1905 г. В этой усадьбе Хрущёв принимал летом 1959 г. Никсона, вице-президента США. Тот рассказывал: «Самое роскошное поместье, какое я когда-либо видел. Особняк размерами больше Белого дома окружён тщательно ухоженными садами и лужайками; мраморная лестница спускается к Москве-реке» (Таубман, с. 284, 455).

Но и ЦРУ, и американский Объединённый комитет начальников штабов первоначально, в марте 1953 г., проглядели хрущёвский бросок к власти, считая, что ключевые позиции надолго занял Маленков («ВИЖ», 1997, №1, с. 31). В то время «... единственным на Западе, кто предрёк приход к власти Хрущёва», был К.Мельник, впоследствии, в 1959-1962 гг., при президенте де Голле, куратор французских спецслужб («Аргументы и факты», 2009, № 30, с. 41). Но начинал Мельник в 1949 г. у иезуитов, в «русском отделе ватиканской разведки» при кардинале Тиссеране, «бывшем французском военном разведчике в Первую Мировую войну» («Русская мысль», № 4356, 08.03.2001).

Видимо, ватиканская сеть не поставила в известность о своих выводах верхи США. Дружба Хрущёва с США могла зародиться позднее.

Хрущёв правил одиннадцать лет, с сентября 1953 г. по октябрь 1964 г. Осенью 1953 г. он стал Первым секретарём ЦК КПСС, а весной 1958 г. - ещё и Председателем Совета Министров СССР. Всего этого не было бы, если бы не маршал Г.К.Жуков. Именно Жуков избавил страну от Берии в июне 1953 г. и в июне-июле 1957 г. поддержал Хрущёва против «антипартийной группы», имевшей большинство в Президиуме ЦК.

Таубман утверждает: маршал Жуков не раз высказывал недовольство политикой Хрущёва и на июльском пленуме 1957 г. намекнул, всё-таки, на его прошлое (с. 345, 352, 353, 394).
Всем известно, что уже в конце октября 1957 г. Хрущёв оклеветал маршала и изгнал его из рядов Вооружённых Сил. Узнав, в свою очередь, о смещении Хрущёва в октябре 1964 г., Жуков выпил коньяка за радостное событие и, разговорившись, сказал своему водителю: «Ты же знаешь, Александр Николаевич, Хрущёв не был таким тогда» - т.е. в середине 1950-х гг. (А.Н.Бучин. 170 000 километров с Г.К.Жуковым. М., 1994, с. 179).

Поведение Хрущёва - свидетельство лицемерия, умения играть в сердечную дружбу. Даже Таубман считает, что у Хрущёва был «... актёрский талант, с которым он скрывал своё растущее интриганское мастерство под убедительной маской грубого, простоватого и ограниченного «мужлана» (с. 250).

Аналитик ЦРУ У.Спар в книге «Жуков. Взлет и падение великого полководца» (М., 1993) разбирает его действия как министра обороны СССР (1955-1957): ограничение влияния партийных работников на жизнь Вооружённых Сил, изъятие погранвойск из ведения госбезопасности и передача их армии. Жуков не упоминал руководящую роль партии и резко критиковал военную доктрину США. Он «действовал вопреки политике собственного правительства», не проявляя уважения к суверенитету стран Варшавского договора. Во время своего последнего визита в нейтральную Югославию, маршал, плывя на крейсере, раздражённо сказал об американских кораблях в Средиземном море: «Даже здесь они чувствуют себя, как в своей вотчине». И на приветствие американской эскадры велел ответить только: «Благодарю» (с. 229, 230, 233, 234, 236, 237, 242).

Причина смещения Жукова была-де традиционной - «боязнь сильной личности» (с. 258). Однако причин было больше, и Спар это знает. Избавившись от Жукова, Хрущёв начал одностороннее разоружение СССР, крайне выгодное для американцев.

Маршал Жуков, неизменно жёстко-лаконичный, писал о своих переговорах в Женеве в 1955 г. с президентом США: «Эйзенхауэр говорил уже совсем по-другому, нежели в 1945 году. Теперь он твёрдо выражал и отстаивал политику империалистических кругов США». Но и в 1945-1946 гг. Эйзенхауэр и Монтгомери «... по многим вопросам имели особые указания, которые противоречили принятым ранее решениям». Оба старались сохранить «... военно-экономический потенциал западных районов Германии, которому отводилась особая роль, вытекающая из послевоенной империалистической политики США и Англии» («Воспоминания и размышления». М., 11-е издание, дополненное по рукописи, 1992, т. 3, с. 343-344, 351-352).

Жуков, русский полководец и патриот, не шёл на поводу у Запада. Маршал не допускал и мысли о пересмотре итогов Второй Мировой войны.

Другая причина изгнания маршала Жукова (о которой обычно не говорят) - он был православным, знал и отмечал церковные праздники. Летом 1964 г. ездил с семьёй в Троице-Сергиеву Лавру. Патриарх Пимен в 1971 г. пригласил маршала «... на свою интронизацию и духовный концерт». Жуков по болезни пойти не смог, на концерте были его супруга и дочь. Ещё в конце 1940-х гг., командуя Уральским военным округом, Жуков публично ответил Ермакову, одному из цареубийц: «Палачам руки не подаю» (см.: М.Г.Жукова. Маршал Жуков - мой отец. М., 2004, с. 68, 69, 111, 168, 181, 182, 185). Этот же факт привёл и екатеринбургский краевед В.Б.Четвериков в 1992 г. («Литературная Россия», 24.07.1992, с. 6).

Американский историк А.Аксель, автор книги «Маршал Жуков. Человек, победивший Гитлера» (Нью-Йорк, 2003; русск. пер.: М., 2005), обращает внимание: Жуков был «абсолютно русским человеком», любившим русскую классику - Пушкина, Островского, Тургенева, русские военные оркестры, народные песни и танцы, русскую еду (с. 245, 246). Когда Жуков умер в июне 1974 г., газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала сообщение о его смерти не на первой, а на 46-й странице, в 8-й колонке (с. 262).

Решительный и всегда независимый маршал не допустил бы гонений на Православную Церковь. И пока Жуков был в правительстве, Хрущёв скрывал свои цели. Например, митрополит Вениамин (Федченков) в ноябре 1955 г. отмечал благожелательное отношение народа и интеллигенции к Церкви, безопасное посещение храмов, залётных лекторш-атеисток слушатели легко ставили в тупик. Злобные статьи в газетах появлялись, но ещё не делали погоды («Записки архиерея». М., 2002, с. 681-683).

Таубман, естественно, не касается этого, но приходит к верному выводу: после смещения маршала Жукова в октябре 1957 г. власть Хрущёва стала «единоличной и непререкаемой» (с. 399).
Хрущёв - антипод Жукова и, как принято говорить, человек диалога с Западом. Таубман вскользь упоминает интервью Хрущёва корреспонденту «Нью-Йорк таймс» от 10 октября 1957 г. (с. 415, 767). Что Хрущёв обсудил с гонцом «Нью-Йорк таймс»? Эта газета ещё с XIX в. связана с таинственной организацией «Таммани-холл», выдвигающей и задвигающей политиков (см. мою статью «Демократия и криптократия» // «РВ», 2008, № 14).

Во время визита в США в 1959 г. Хрущёв был на обеде на 1600 персон, устроенном мэром Нью-Йорка Робертом Вагнером. К его речи Хрущёв отнёсся спокойно и ответил: «всякий кулик, по русской пословице, своё болото хвалит» (Таубман, с. 466).

«Кулик», птица, бывает и коммунистической и демократической? Вагнер отличался широтой взглядов. Назначал на ответственные посты афро-американцев и испано-язычных. Конечно, Таубман не сообщает о связях мэра Роберта Вагнера-младшего и его отца, сенатора Роберта Вагнера-старшего, эмигранта из Германии, с «Таммани-холлом». Ссора мэра Вагнера с «Таммани», если, конечно, это не было игрой на публику, обнаружилась только в 1961 г. Позднее, в 1968-1969 гг., Роберт Вагнер был послом США в Испании, у Франко, а в 1978 г., после избрания папы Иоанна Павла II (Войтылы), стал американским послом в Ватикане.

Вагнер - католик-масон, в 1937 г. получил диплом юриста Йельского университета, гнезда ложи «Череп и кости». Умер Вагнер в 1991 г. в своём доме в квартале Манхеттен. Похороны были, разумеется, самые пышные.

По данным Таубмана, в 1991 г. сын Никиты Хрущёва Сергей «переехал в США, в город Провиденс, где проживает и по сей день». В 1999 г. получил гражданство США, работает в Институте международных отношений, основанном бывшим послом США в Москве Уотсоном. Правнучка Хрущёва Нина «защитила в Принстонском университете диссертацию» и «сейчас живёт и работает в Нью-Йорке» (с. 698, 699).

Ещё до своего первого (в 1959 г.) приезда в США, 1 декабря 1958 г., Хрущёв принял в Кремле американского сенатора Хэмфри. После встречи Хэмфри сказал о Хрущёве: «Этот человек нам подходит...» (Таубман, с. 445).

Поясню, что Хэмфри долгие годы входил в верхушку сената, в 1965-1969 гг. был вице-президентом США при президенте Джонсоне. В 1968 г. Хэмфри чуть было не стал президентом, оставаясь в «сферах» до середины 1970-х гг. В США существует исследовательский центр имени Хэмфри, занимающийся и Россией.
Запад так любил Хрущёва, что воспринял его смерть, как утрату союзника.

Примечательно, что некролог на Хрущёва в «Нью-Йорк таймс» в сентябре 1971 г. насчитывал... 10 тысяч слов, что было типично для всей западной печати (Н.Василиадис. «Сумерки марксизма», 6-е изд., Афины, 1986, с. 262, прим. 16).

Н. СЕЛИЩЕВ, член Русского Исторического Общества

Хрущев и церковь. Антирелигиозная кампания

«Мы продолжаем быть атеистами и будем стараться освободить от религиозного дурмана большее количество народа».

Из речи Хрущева в 1955 году

Попытки расправиться со священниками, запрет на колокольный звон, пропаганда атеизма – все это было во времена Хрущева. Число монастырей и православных храмов в Советском Союзе резко сократилось. Позиция первого секретаря в отношении церкви прекрасно видна и по его высказываниям.

Наступление Хрущева на церковь началось осенью 1958-го, когда вышло несколько постановлений. Партийным и общественным организациям было предложено развернуть наступление на религиозные пережитки в сознании и быту советских людей. Был повышен налог с земельных церковных участков, включая даже кладбища при монастырях. Из библиотек исчезли религиозные книги. Власть пыталась не пустить верующих в святые места: рядом с ними или даже прямо на их месте устраивали свинарники и мусорные свалки. 8-го мая 1959 года был основан журнал «Наука и религия», и началась кампания про пропаганде агрессивного атеизма, сродни тому, что уже было в 20-е годы.

В конце 50-х Хрущев запретил колокольный звон, разрешенный Сталиным осенью 1941 года. Попытки церковнослужителей противостоять этому запрету успеха не имели. Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, в миру Борис Ярушевич, сравнивал хрущевское наступление на церковь с преследованием, которое было до Великой Отечественной войны. Хрущев митрополита ненавидел и позже добился его смещения.

Закрыть храмы и монастыри удавалось не везде. Так, попытка ликвидировать Речульский монастырь вблизи Кишинева превратилась в настоящее побоище. А когда указание о закрытии привезли в Псково-Печерский монастырь, архимандрит Алипий, в миру Иван Воронов, бумагу разорвал и сжег и сказал, что лучше пойдет на мученическую смерть, чем закроет обитель. Паства окружила здание плотным кольцом, милиционеры стреляли по людям, один человек был убит, несколько ранено. Но монастырь все же отстояли. От этого монастыря Хрущев и его приближенные в итоге тоже отстали.

Советские власти усилили давление на Троице-Сергиеву лавру – милиция и люди в штатском провели там акцию запугивания. В день памяти святого Сергия Радонежского 8 октября 1960 года они задержали многих верующих и арестовали их, требуя, чтобы те больше в лавру никогда не приходили. Спустя год закрыли Киево-Печерскую лавру, и даже туристов в нее не пускали. А вот работу двух женских монастырей в Киеве остановить не удалось.

В 1961 Хрущев потребовал сместить митрополита Николая, чья критика в адрес Первого секретаря ЦК Компартии становилась все жестче. Тому было предложено переехать на кафедру в Ленинград или Новосибирск. Митрополит отказался, заявив, что как любой гражданин Советского Союза имеет право жить по месту прописки – в небольшом доме рядом с метро «Бауманская», где ему помогала по хозяйству некая женщина-медсестра. В доме она исполняла обязанности экономки. Некоторые историки считают, что женщина была завербована и при первом сердечном приступе митрополита осенью 1961 года вызвала не обычную районную неотложку, а ту, которую ей приказали. Николая Ярушевича отвезли в больницу, где он умер при странных обстоятельствах.

Так в 1958–1964 годах закрыли больше четырех тысяч православных храмов. Кульминацией нападок Хрущева на церковь стал взрыв Преображенского храма в Москве в начале июля 1964 года под предлогом строительства метро. Очевидцы вспоминают, что церковь будто поднялась над землей и рассыпалась. Люди в слезах брали кирпичики на память. Некоторые верующие считают, что отставка Хрущева была не случайной именно 14 октября 1964-го в день Покрова Пресвятой Богородицы – возможно, так Бог воздал первому секретарю за кощунственные и циничные действия против церкви.

«Скоро мы покажем последнего священника по телевидению».

Из речи Хрущева

Разумеется, в истории взаимоотношений Никиты Сергеевича Хрущева с церковью существует огромное количество слухов и легенд. Частично это объясняется тем, что основные исследования проблем религиозной жизни в СССР проводилась западными советологами, такими как Джейн Эллис или Поспеловский, у которых не было точных источников и архивных данных. Зачастую они просто оперировали слухами, которые потом вошли в научные труды и многими стали восприниматься как точная и доказанная информация.

Можно ли говорить, что это был один из самых тяжелых периодов в истории церкви? Безусловно. Но когда говорят «хрущевские гонения», то часто забывают о том, кто действительно разрабатывал эти планы. А занимался этим главный идеолог компартии Михаил Суслов. И он дважды предпринимал наступление на церковь. Первое было в 1949 году, но оно было удачно отражено Карповым – председателем Совета по делам Русской православной церкви. Карпова, бывшего полковником государственной безопасности, назначил на этот пост в 1943 году сам Сталин и при этом сказал ему: «Не вздумайте быть обер-прокурором». Второе наступление на церковь произошло в 1954 году, после смерти Сталина, но оно также было нейтрализовано.

Из сохранившейся переписки Карпова с патриархом Алексием I известно, что у них были очень теплые, дружеские отношения, в том числе и в период гонений, которые названы «хрущевскими», когда Карпов по-прежнему выступал как защитник церкви.

Хотя правильно ли вообще употреблять термин «гонения»? Все-таки гонения предполагают тотальное уничтожение, как например, христиан в Древнем Риме. При Хрущеве можно говорить, разумеется, о преследовании церкви, можно говорить о дискриминации верующих и духовенства, но при этом все годы патриарх занимал особняк в Чистом переулке (бывшую резиденцию германского посла) и разъезжал по Москве в правительственном ЗИЛе. А церковные иерархи имели полномочия представлять советский Комитет защиты мира и участвовать во всемирном движении, когда выезжали за границу.

Конечно, это делалось для внешней политики, чтобы «сохранить лицо». Тем не менее слово «гонения» к ситуации не подходит. В этом и было главное противоречие. С одной стороны, происходившее в стране безусловно можно было назвать антирелигиозной кампанией, а с другой, на международном уровне советские власти хотели сохранить присутствие РПЦ в политической жизни страны. Тем более что западные страны, и в первую очередь США, внимательно следили за происходящим и старались религиозные перемены в СССР представить в глазах мирового сообщества как гонения на верующих.

Конечно, наступление на церковные позиции шло: были осуждены и посажены в тюрьму архиепископ Черниговский Андрей Сухенко и епископ Ивановский Иов Кресович. Их обвиняли в том, что они превышали должностные полномочия и недоплачивали налоги. Оба получили сроки, правда, по сравнению с двадцатью годами, которые давали по политическим делам, это были сроки, как говорится, «детские»: пять-шесть лет.

Основной упор власти сделали именно на пропаганду. Тогдашний ответственный секретарь журнала «Московская патриархия» Анатолий Васильевич Ведерников собирал все вырезки, касающиеся религии. И к концу 1959 года агентство, которое он для этого нанимал, отказалось работать, потому что оно просто не справлялось с этими вырезками, такой поток атеистической пропаганды шел в советской прессе. Отец Александр Мень рассказывал, что в день выходило примерно от семи до восьми книг атеистического содержания. Можно себе представить, какой это был массированный шквал.

После 1961 года был введен учет и контроль всех таинств в церкви, то есть стало необходимо записывать паспортные данные: кто когда венчался, крестился и прочее. 18 июля 1961 года был проведен Архиерейский собор, на котором было потребовано, чтобы священник не возглавлял «двадцатку» (исполнительный орган любого прихода во главе с председателем и ревизионной комиссией: без этой «двадцатки» нельзя зарегистрировать общину), а был наемным сотрудником. «Двадцатка» теперь должна была возглавляться светским старостой. На Архиерейском соборе 1961 года священников лишили каких-либо прав в общине. Теперь «двадцатка» имела право расторгнуть с ним договор без объяснения причин.

К 1959 году в СССР было пятьдесят восемь монастырей и семь скитов. Но в конце года Фуров, заместитель председателя Совета по делам религии при Совете Министров СССР, начал переговоры с патриархом. Сохранились его докладные записки о том, что с патриархом было достигнуто соглашение к 1961 году сократить количество монастырей на двадцать два, то есть практически почти наполовину, и уничтожить все семь скитов.

Были повышены налоги на землю и на изготовление свечей. Зарплату священнику стал выплачивать приходской совет. Она стала фиксированной и облагалась по девятнадцатой статье налогообложения, которая приравнивала священнослужителя к частному предпринимателю – врачу-дантисту, сапожнику и тому подобным профессиям. Налоги были высокие, но при этом священник Троицкого собора Александро-Невской лавры получал в 70-е годы пятьсот пятьдесят рублей. После уплаты налогов оставалось от трехсот до трехсот пятидесяти рублей, но и это было равно профессорской зарплате. Архиерей же получал до тысячи рублей.

Больше всего антирелигиозная кампания отразилась на духовных учебных заведениях. Не только монастыри, скиты и святые места подверглись закрытию. Находили поводы закрывать и духовные учебные заведения. Задача была ясна: лишить церковь кадров. На тот момент в стране было восемь семинарий и две академии. В результате хрущевских административных мер осталось только три семинарии и две академии. Действовали власти по-разному. Иногда препятствовали поступлению новых студентов, и при отсутствии наполняемости семинарии приходилось закрываться. Для этого могли, например, абитуриента через военкомат вызвать на военные сборы или забрать в армию. В других случаях действовали через милицию или через комсомол. А могли просто отключить электричество и воду.

Вообще, и храмы, и все другие религиозные учреждения редко закрывали просто так, без хотя бы видимости законного повода. Чаще всего сам священник оставлял приход. Или его лишали регистрации, после чего он не мог служить, и храм через несколько месяцев превращался уже в недействующий. Тогда власти говорили, что раз община не существует – храм закрывается. После этого иногда он просто стоял запертый, иногда подо что-то использовался, а бывало, и пытались его сломать или крест свалить. Это все зависело уже от местных властей.

Если говорить о монастырях, то в борьбе с ними очень помогала система прописки. Закрывался монастырь, монахи прибивались в какой-нибудь соседний, а туда постоянно совершались милицейские рейды, которые отлавливали людей без прописки. Увозили, сажали в «обезьянники» и говорили, что «еще раз поймаем – будет срок». Похожая ситуация была и со студентами семинарии. Если человек приезжал, например, с Украины и поступал в Ленинградскую духовную семинарию, ему просто отказывали в прописке, чтобы он был вынужден покинуть город.

Здесь нужно обязательно отметить, что, говоря об антирелигиозной кампании, часто забывают, что гонения коснулись всех конфессий на территории СССР. Постановление, принятое Сусловым, так и называлось: «О недостатках в научно-атеистической пропаганде», т. е. борьба шла с религией вообще, а не только с РПЦ.

Руководил наступлением на религию лично Хрущев. И конечно, в нем был некоторый романтический пафос революционной романтики, который он, дорвавшись до власти, стал претворять в жизнь. Он все менял, все перестраивал, в лучших революционных традициях ломал, чтобы построить новое. Церковь ему казалась препятствием на пути к коммунизму, а XXII съезд партии объявил о том, что через двадцать лет коммунизм наконец будет построен. Идеологические отделы, их руководители, в том числе Суслов, пользовались этим доводом и подталкивали Хрущева к борьбе с церковью.

Но была в этом и политическая сторона дела. Боролся Хрущев не только с церковью, а прежде всего с группировкой своих противников. Маленков, Ворошилов, Булганин, Каганович, Молотов были противниками гонений церкви. Старая сталинская гвардия считала, что церковь надо не притеснять, а использовать и в государственном строительстве, и в международных отношениях.

Впрочем, политика Хрущева была настолько своеобразной и непоследовательной, что он одновременно боролся со сторонниками участия церкви в политике, но при этом сам активно ее использовал в международных отношениях. Именно в этот период произошло вступление Русской церкви во Всемирный совет церквей. То есть, с одной стороны, разворачивались широкомасштабные гонения на церковь, и в то же время советский епископат ездил за границу и свидетельствовал, что гонений никаких нет.

Кроме того, церковь использовалась как миротворец: ее деятели выступали на Западе с призывами свернуть, например, размещение ядерных ракет в Европе. В проекты государства и при Сталине, и при Хрущеве входила и еще одна очень важная зона – Ближний Восток. Нужно было урегулировать отношения между православными патриархатами. И не просто урегулировать, но занять ведущее положение. Русская православная церковь должна была по мнению и сталинского, и потом хрущевского руководства стать лидером мирового православия.

Что очень интересно, церковь была тесно связана с органами госбезопасности. Сначала Совет по делам РПЦ вообще был подразделением Комитета государственной безопасности. Это потом уже, при Хрущеве, его функции сузили, а вместо полковника Карпова руководить церковными делами назначили обычного партийного функционера Куроедова. Хотя его замы, конечно, все равно были из органов госбезопасности. Учитывая внешнеполитическую деятельность церкви, контрразведка, разумеется, курировала деятельность Русской церкви и тщательно проверяла всех выезжающих за границу священников.

К 1961 году антирелигиозная кампания достигла своего апогея. Во-первых, убрали Карпова, и во главе Совета по делам РПЦ встал Куроедов. Во-вторых, умер митрополит Николай Ярушевич, и умер протопресвитер Николай Колчицкий, который тоже играл видную роль в сопротивлении гонениям. Церковь расшатали, лишили ее возможности нормально функционировать, но в итоге добились того, что прежде совершенно равнодушная к религиозным проблемам интеллигенция начала сочувствовать и религии, и деятелям церкви. Многие известные, в том числе и на мировом уровне, люди стали выступать в защиту церкви.

Дочь Сталина Светлана почти демонстративно крестилась в самый разгар антирелигиозной кампании. Академик Сахаров, не будучи верующим, стал посещать суды, где преследовали верующих, защищать их, писать открытые письма. И это было более весомо, нежели их защищал бы человек верующий.

Фактически, два параллельных пространства впервые увидели друг друга и стали общаться. Наверное, это и был главный позитивный итог хрущевской антирелигиозной кампании – возникший союз церкви с интеллигенцией, когда интеллигенция пошла в церковь, а лучшие представители церкви пошли навстречу российской интеллигенции.